Император Петр II

Император Петр II. Портрет неизвестного художника, около 1800

На другой день после смерти Екатерины, в пять часов утра, созвана была гвардия, состоявшая тогда из двух полков: Преображенского и Семеновского; она была расставлена у окон дворца. В дворцовую залу, где собирался обыкновенно верховный тайный совет, созвали весь генералитет, знатнейших духовных сановников, знатное шляхетство, всего было до трехсот человек. Будущего императора посадили на высоком месте. Меншиков приказал распечатать и громко прочитать завещание императрицы Екатерины. Все единогласно закричали: виват! Все присутствовавшие двинулись в церковь. По совершении литургии опять все отправились в залу. Молодой царь сел на возвышении под балдахином на кресле; по правую сторону от него сидели на стульях: цесаревна Анна с своим супругом, великая княжна Наталья Алексеевна, сестра нового, государя, и великий адмирал Апраксин, а по левую также на стульях сидели: цесаревна Елизавета, Меншиков, канцлер Головкин и князь Дмитрий Михайлович Голицын. Остерман стоял подле императорского кресла. Снова прочли завещание и решили записать его в протокол.

Тут фельдмаршал Сапега заметил, что он не отходил от постели умиравшей государыни и никакого завещания не видал и ничего от неё о таком завещании не слыхал. Но на это замечание не обращено было внимания, и самому завещанию по вопросу о возведении на престол Петра не придавали значения. Завещание имело важность по отношению к цесаревнам и родственникам императрицы. Что касается престолонаследия, то без всяких завещаний Русская земля давно уже признала права Петрова внука.

Одиннадцатилетний император в этот же день произнес несколько пожалований: между прочими, Меншиков возведен был из вице-адмиралов в адмиралы, а сын его, Александр, сделан обер-камергером.

Трудно было желать полного единодушия, чем то, какое сопровождало восшествие на престол Петра II. Все радовались, что отменился нелепый и опасный закон, навязанный России Петром Великим, закон, предоставлявший царствующему государю назначать себе преемника, не руководствуясь никакими соображениями о первородстве. Теперь восстановлялось укоренившееся в народном сознании понятие о том, что государи получают свои права не от человеческих умыслов, а от непостижимой воли самого Бога. Петр II вступал по праву первородства, без возражений, без объяснений; все были довольны.

Много было надежд на хорошее царствование. О молодом государе говорили, что он очень добр и любит справедливость, а о его воспитании будет приложено старание со стороны умных людей. Рассказывали, что на другой день после своего возведения на царство он написал к своей сестре Наталье письмецо такого содержания:

«Богу угодно было призвать меня на престол в юных летах. Моей первой заботой будет приобрести славу доброго государя. Хочу управлять богобоязненно и справедливо. Желаю оказывать покровительство бедным, облегчать всех страждущих, выслушивать невинно преследуемых, когда они станут прибегать ко мне, и, по примеру римского императора Веспасиана, никого не отпускать от себя с печальным лицом».

Эти слова, написанные в этот день на письме, были произнесены государем в заседании верховного тайного совета 21 июня.

Такие поселяющие надежду известия разносились о новом государе. Приверженцы старины были очень довольны восшествием на престол сына царевича Алексея и пророчили возвращение для России всего, что к их досаде было изломано, уничтожено Петром Великим. Но не унывали тогда и сторонники Петровских преобразований, так как во главе руководящего управления государством на время малолетства государя был Меншиков, любимый сподвижник Петра, а воспитателем царствующего отрока был назначен Остерман, умный иноземец, умевший обрусеть в России. Приводя программу воспитания малолетнего государя, Вебер (Verandert. Russl., III, 93) говорит, что можно утвердиться в Пифагоровом учении о переселении душ, глядя как гений Петра Великого переходил в государственных людей его века.