Меншиков начал с того, что послал известить страдавшую в заточении в Шлиссельбурге бабку императора, первую супругу Петра Великого, Евдокию Лопухину, постриженную насильно под именем инокини Елены. После несчастного процесса над ее сыном, царевичем Алексеем, привлеченная к этому процессу, всенародно ошельмованная опубликованием ее связи с Глебовым, несчастная узница отправлена была в Ладожский монастырь на строжайшее заключение, но потом переведена была в Шлиссельбург. По известию иностранцев, от нее отнята была прислуга, оставлена была только одна карлица, которая для нее была бесполезна, и бывшая царица должна была сама себе мыть белье и подметать свою комнату. Никто к ней не допускался, и даже те офицеры и солдаты, которые стояли на карауле, были обыскиваемы в предупреждение, чтоб кто-нибудь из них не приносил какого-нибудь письмеца к царице или от нее не принимал к кому-нибудь. Говорят, будто такое стеснение постигло ее особенно по злобе императрицы Екатерины, по чтоб обвинить последнюю в такой жестокости, мы не имеем никаких оснований, кроме известий, сообщаемых иностранными книгами, а их составители писали по слухам, не будучи сами близки к делу (Neue Miscellanien, 179, 180).

Теперь эта несчастная страдалица вдруг узнала, что внук ее достиг престола. Меншиков, извещая ее об этом именем ее царствующего внука, просил ее благословения внуку на брак его с княжной Меншиковой. Вместе с тем вывели ее из запертой тюрьмы, перевели в просторные комнаты, прислали ей белья, платья, прислугу, столовые приборы, дали обстановку, более приличную для бабки государя императора.

Чтоб держать в руках несовершеннолетнего государя, Меншиков перевел его из дворца в свой дом на Васильевском острове. Предлогом к такому переселению послужило то, что неприятно было оставаться в том дворце, где так недавно скончалась императрица, и где еще лежало ее непогребенное тело. Меншиков уступил для государя половину своих просторных палат и сверх того еще домик в своем саду, примыкавшем к палатам. Государь очутился как будто в плену у Меншикова, так что ни с кем он не мог ни видеться, ни беседовать. Остерман, с титулом обер-гофмейстера при особе императора, занимался обучением его. Прежние воспитатели Петра, Маврин и Зейкин, были отдалены. Маврин был заподозрен Меншиковым в участии в заговоре с Девиером, и отправлен в Тобольск в почетную ссылку под предлогом поручения по службе. После был удален от воспитательства и Зейкин, а через несколько времени отпущен на свою родину в Венгрию.

Двенадцатого мая одиннадцатилетний император, помещенный в доме Меншикова, вошел в отделение, оставленное князем для себя с семейством. Он застал там у князя нескольких вельмож. «Я сегодня хочу уничтожить фельдмаршала», сказал он. Все, стоявшие тут, переглянулись между собой, не понимая в чем дело. Тогда Петр подал Меншикову бумагу: это был подписанный рукой государя патент на чин генералиссимуса. Напрасно домогался этого чина при Екатерине зять ее герцог Голштинский.

Через четыре дня после этого производства Меншикова в генералиссимусы, 16 мая совершилось погребение императрицы обычным образом в Петропавловском соборе, а 22 числа того же месяца совершилось другое событие, которое должно было укрепить могущество Меншикова. Члены верховного тайного совета приехали к Меншикову в дом: Меншиков предложил на обсуждение вопрос об исполнении воли покойной императрицы, благословлявшей своего наследника и внука императора Петра вступить в брак с княжною Меншиковой. Все члены верховного тайного совета без возражений согласились и составили протокол. Воля императрицы в ее завещании была выражена так ясно и положительно, что спора об этом не могло быть допущено. Тайный советник Степанов отвозил составленный протокол в Екатерингоф для подписи Голштинскому герцогу и двум цесаревнам. Они все находились тогда в Екатерингофе и держали карантин по поводу распространившейся в Петербурге эпидемической оспы, от которой умер жених принцессы Елизаветы, епископ любский. И они все трое подписали протокол: никакого противоречия невозможно было поставить.

Мария Меншикова, невеста Петра II

Мария Меншикова, невеста Петра II. Портрет кисти И. Г. Таннауэра, 1722-1723

 

В четверг 24 мая совершилось обручение молодого царя с княжною Мариею Александровною, Обряд совершен был архиепископом Феофаном Прокоповичем. После обряда все присутствовавшие стали приносить новообрученным поздравления, сделалась большая давка, все целовали государю руку, а государь целовал поздравлявших в уста и, по обычаю того времени, подносил своими руками в кубках венгерское вино. Прежний жених теперешней царской невесты Сапега был здесь же и оказывал Меншикову знаки уважения и любезности. Мария Александровна в качестве царской невесты тогда же получила титул высочества, ей назначен был особый штат и содержание в 34.000 р. в год. На все согласились члены верховного тайного совета в угоду могучего Меншикова. Но царь был отрок и не показал при этом важном событии в своей жизни той нежности, какую можно было бы требовать от жениха к невесте. По окончании обряда своего обручения он уехал в Петергоф на охоту.