Женитьба Ивана III на Софье Палеолог
(если вам нужны краткие сведения по этой теме, прочтите главу "Женитьба Ивана III на Софье Палеолог" из Учебника русской истории академика С. Ф. Платонова)
Иван III в 1467 году овдовел. Два года спустя явилось в Москву посольство из Рима. Кардинал Виссарион, поборник Флорентийской унии церквей, в письме предлагал Ивану III руку Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора, дочери его брата Фомы, князя Морейского, который после падения Константинополя нашел со своим семейством убежище в Риме. Папа Павел II чрез своего кардинала задумал устроить брак Софьи Палеолог с Иваном III, чтобы завязать сношения с Москвою и попытаться утвердить свою власть над русскою церковью.
Это предложение порадовало самолюбивого Ивана; но он, по своему осторожному нраву, не сразу дал свое согласие. Он советовался и с матерью, и с митрополитом, и с ближайшими боярами. Все находили брак Ивана III и Софьи Палеолог желательным. Великий князь отправил в Рим послом Ивана Фрязина, своего денежника (чеканившего монету). Тот вернулся оттуда с грамотами от папы и портретом Софьи и снова был послан в Рим представлять жениха при обручении. Папа думал с помощь Софьи Палеолог восстановить Флорентийское соединение и надеялся найти в русском государе сильного союзника против турок. Фрязин хотя и принял в Москве православие, но особенно не дорожил им, и потому готов был обещать папе все, чего тому хотелось, лишь бы как-нибудь скорее уладить дело.
Летом 1472 года Софья Палеолог уже ехала к Ивану III в Москву. Ее сопровождал кардинал Антоний; кроме того, с нею было много греков. На пути устраивались ей торжественные встречи. Когда она подъезжала ко Пскову, к ней навстречу вышли посадники и духовенство с крестами и хоругвями. Софья пошла в Троицкий собор, здесь усердно молилась и прикладывалась к образам. Это понравилось народу; но римский кардинал, бывший с нею, смущал православных. Он был одет, говорит летописец, не по нашему обычаю, – весь в красном, на руках были перчатки, которых он никогда не снимал и благословлял в них. Пред ним несли серебряное литое распятие на длинном древке (латинский крыж). Он не крестился и к образам не прикладывался; приложился только к иконе Богородицы – и то по требованию царевны. Сильно не нравилось все это православным. Из церкви Софья Палеолог пошла на княжеский двор. Здесь посадники и бояре угощали ее и приближенных ее разными яствами, медом и вином; наконец, поднесли ей подарки. Бояре и купцы дарили ее, кто чем мог. От всего Пскова поднесли ей в дар 50 рублей. Так же торжественно приняли ее и в Новгороде.
Жена Ивана III Софья Палеолог. Реконструкция по черепу С. А. Никитина
Когда Софья Палеолог подъезжала уже к Москве, Иван III совещался с матерью, братьями и боярами, как быть: проведал он, что всюду, куда входила София, шел впереди папский кардинал, а пред ним несли латинский крыж. Одни советовали не запрещать этого, чтобы не обидеть папу; а другие говорили, что никогда еще не бывало на Руси, чтобы такая почесть воздавалась латинской вере; попробовал было сделать это Исидор, да за то и погиб. Послал Иван III спросить у митрополита, как он думает об этом, и получил такой ответ:
– Папскому послу не только входить в город с крестом, но даже и подъехать близко не подобает. Буде ты почтишь его, то он – в одни ворота в город, а я,отец твой, другими воротами вон из города! Не только видеть, но и слышать нам о том неприлично. Кто чужую веру чтит, тот над своей ругается!
Такая нетерпимость митрополита к латинству уже вперед показывала, что папскому послу не удастся ничего добиться. Иван III послал боярина взять у него крест и спрятать в сани. Сначала сопровождавший Софью Палеолог легат не хотел было уступить; особенно противился Иван Фрязин, которому хотелось, чтобы папский посол был принят в Москве с такою же честью, как принимали его, Фрязина, в Риме; но боярин настоял, и приказ великого князя был исполнен.
12 ноября 1472 года София Палеолог въехала в Москву. В тот же день совершено было её бракосочетание с Иваном III; а на другой день был принят папский посол. Он поднес великому князю дары от папы.
Почти три месяца пробыло римское посольство в Москве. Здесь его угощали, держали в большой чести, Иван III щедро одарил кардинала. Попытался было тот заговорить о соединении церквей, но из этого ничего не вышло, как и следовало ожидать. Иван III отдал это церковное дело на решение митрополита, а тот нашел какого-то книжника Никиту Поповича для состязания с легатом. Этот Никита, по словам летописца, переспорил кардинала, так что тот не знал, что и отвечать, – отговаривался только тем, что с ним нет книг, нужных для спора. Попытка папы соединить церкви кончилась и на этот раз полною неудачей.
Женитьба Ивана III на Софье Палеолог имела важные последствия. Бывали и раньше случаи, что русские князья женились на греческих царевнах; но эти браки не имели такого значения, как женитьба Ивана на Софье. Византия была теперь порабощена турками. Византийский император раньше считался главным защитником всего восточного христианства; теперь таким защитником становился московский государь: с рукой Софьи он как бы наследует и права Палеологов, даже усваивает герб Восточной Римской империи – двуглавого орла; на печатях, которые привешивались к грамотам, стали с одной стороны изображать двуглавого орла, а с другой – прежний московский герб, Георгия Победоносца, поражающего дракона.
Византийские порядки после прибытия Софьи Палеолог стали все сильнее и сильнее проникать в Москву. Хотя последние византийские императоры вовсе не были могущественны, но держали себя в глазах всех окружающих их очень высоко. Доступ к ним был очень труден; множество разных придворных чинов наполняло великолепный дворец. Пышность дворцовых обычаев, роскошная царская одежда, блистающая золотом и драгоценными камнями, необычайно богатое убранство царского дворца – все это в глазах народа очень возвышало особу царя. Пред ним все преклонялось, как пред земным божеством.
Не то было в Москве. Иван III был уже могучим государем, а жил немного пошире и побогаче, чем бояре. Они обходились с ним почтительно, но просто: некоторые из них были из удельных князей и свое происхождение вели так же, как и великий князь, от Рюрика. Незатейливая жизнь государя и простое обращение с ним бояр не могли нравиться Софье Палеолог, знавшей о царском величии византийских самодержцев и видевшей придворную жизнь пап в Риме. От жены и особенно от людей, приехавших с нею, Иван III мог многое слышать о придворном обиходе византийских царей. Ему, хотевшему быть настоящим самодержцем, многие придворные византийские порядки должны были очень полюбиться. И вот мало-помалу под влиянием Софьи Палеолог стали являться в Москве новые обычаи: Иван III стал держать себя величаво, в сношениях с иностранцами титуловался «царем», послов стал принимать с пышною торжественностью, установил обряд целования царской руки в знак особенной милости. Затем являются придворные чины (ясельничий, конюший, постельничий). Иван III стал жаловать в бояре за заслуги. Кроме сана боярина, в это время является другой низший чин – окольничего. Бояре, бывшие раньше советниками, думцами княжими, с которыми великий князь, по обычаю, совещался о всяком важном деле, как с товарищами, теперь обращаются в покорных слуг его. Милость государя может возвысить их, гнев – уничтожить. Под конец своего княжения Иван III стал настоящим самодержцем. Не по душе многим боярам были эти перемены; но никто не смел высказать этого: Иван Васильевич был очень суров и наказывал жестоко.
Со времени приезда Софьи Палеолог в Москву завязываются сношения России с Западом, особенно с Италией. Москва того времени была очень неприглядна. Деревянные небольшие постройки, поставленные как попало, кривые, немощеные улицы, грязные площади – все это делало Москву похожей на большую деревню или, вернее, на собрание множества деревенских усадеб. Каждый боярин или зажиточный купец устраивал себе двор особняком, огораживал тыном и внутри этой ограды ставил жилые избы и разные службы. Очень непривлекательна была Москва для Софьи после великолепного Рима, неприглядна была она и для иностранцев, приезжавших с Запада. Ивану III конечно, не раз приходилось слышать рассказы о великолепии и красоте больших европейских городов, – разохотился и он к большим каменным постройкам.
Успенский собор, построенный при Иване Калите, пришел уже в такую ветхость, что грозил падением. Задумали построить новый и отовсюду сзывали русских строителей. Заложили церковь с торжественными обрядами, с колокольным звоном; но, когда стали складывать стену и довели ее до сводов, она рухнула с ужасным треском. Иван III послал тогда во Псков нанять лучших каменщиков, учившихся у немцев, а своему послу, которого отправлял в Италию, поручил приискать, чего бы это ни стоило, опытного зодчего.
Один из лучших итальянских строителей того времени Аристотель Фиораванти, согласился ехать в Москву за десять рублей жалованья в месяц (деньги по тогдашней ценности порядочные). Он в четыре года соорудил Ивану III великолепный по тогдашнему времени храм – Успенский собор, освященный в 1479 году. Это здание сохранилось до сих пор в Московском Кремле.
Успенский собор в Московском Кремле
Затем стали строить и другие каменные церкви: в 1489 году был построен Благовещенский собор, имевший значение домовой церкви великого князя; а незадолго до смерти Ивана III был вновь построен Архангельский собор вместо прежней обветшавшей церкви. Задумал великий князь построить себе и каменную палату для торжественных собраний и приемов иноземных послов. Эта постройка, сооруженная итальянскими зодчими, известная под названием Грановитой палаты, сохранилась до нашего времени. Кремль был обведен вновь каменной стеной и украшен красивыми воротами и башнями. После приезда Софьи Палеолог Москва быстро менялась. Для себя Иван III приказал выстроить новый каменный дворец. Вслед за великим князем стал и митрополит сооружать себе кирпичные палаты. Трое бояр тоже построили себе такие же дома в Кремле. Таким образом, Москва стала мало-помалу обстраиваться каменными зданиями; но эти постройки долго и после этого не входили в обычай. Русские были убеждены, что жить в деревянных домах здоровее, чем в каменных. Сам Иван III и его преемники были того же мнения, и хотя строили каменные дворцы себе для торжественных приемов и пиров, но жить предпочитали в деревянных.
По совету Софьи Палеолог Иван III старался вербовать на Западе разных мастеров и знающих людей себе на службу. Отправляя к императору посла, он ему наказывал: «Добывать мастеров: рудника, который умеет находить руду золотую и серебряную, да другого мастера, который умеет золото и серебро отделять от земли. Рядить этих мастеров, чтобы ехали к великому князю внаем. Добывать также хитрого мастера, который бы умел к городам приступать, да другого мастера, который бы умел из пушек стрелять, да каменщика добывать хитрого, который бы умел палаты ставить, да серебряного мастера хитрого, который бы умел большие сосуды делать и кубки да чеканить бы умел и писать на сосудах». Хотелось Ивану III добыть и «лекаря доброго, который бы умел лечить внутренние болезни и раны». Великокняжеские послы в 1490 году привезли в Москву лекаря, мастеров стенных, палатных, пушечных, серебряных и даже органного игреца.
А. Васнецов. Московский Кремль при Иване III
Иноземные рудокопы нашли в Печорском крае серебряную и медную руду; Иван III был очень доволен, когда в Москве стали чеканить мелкую монету из русского серебра. При дворе несколько иностранных мастеров, покровительствуемых Софьей Палеолог, – греков, итальянцев и немцев – работали над разными золотыми и серебряными изделиями, до которых Иван Васильевич был большой охотник. Для него были очень дороги такие люди, как Аристотель Фиораванти, котом был не только хороший зодчий, но умел лить пушки, колокола и чеканить монету.
Но положение этих «хитрых мастеров» и «добрых лекарей» в Москве было не особенно завидно.
Нравы здесь были очень грубы, и заезжие иноземцы вместо наживы, которая влекла их сюда, легко могли поплатиться головою. Лекарь Леон, родом немец или жuдовин, взялся вылечить великокняжеского сына, которого родила не Софья, а первая жена Ивана III. Звали этого сына, как и отца, Иваном. Леон ручался головой за успех; но больной умер, и Иван III, когда прошло сорок дней, велел отрубить голову лекарю. Еще раньше другой врач, Антон, тоже немец родом, лечил в Москве одного татарского князя, но тот умер. Иван III отдал лекаря в руки родичей умершего, и татары свели несчастного Антона на Москву-реку под мост и зарезали. Фиораванти, видя печальную участь иноземцев в Москве, стал проситься на родину; великий князь сильно разгневался на него за это, велел его схватить, отобрать имущество, а самого посадить в заключение. Подобные поступки, конечно, должны были сильно отбивать охоту у иностранцев наниматься на службу к Ивану III; но все же со времени прибытия хорошо знакомой с Западом Софьи Палеолог русские начинают все более и более ценить знающих иноземных мастеров и полезные знания. С той же поры начинаются сношения Москвы с западными дворами по разным государственным делам. Иван Васильевич сносился с германским императором, с королем венгерским, с Данией, с Венецией и др.
Таким образом, завязались частые сношения Москвы с Европой, a это повело мало-помалу к большему сближению России с Западом, – вот что было особенно важным следствием женитьбы Ивана III на Софье Палеолог.
