С конца XIX-го века царское правительство обратило особое внимание на растущий класс рабочих. Их потребность в общении, в самообразовании, в организованной защите их интересов сталкивалась, с одной стороны, с опасениями развития революционных организаций, с другой, с экономическими возможностями страны, где промышленность еще находилась в периоде развертывания. Почин смелой попытки удовлетворить потребности рабочих при одновременном соблюдении интересов власти взял на себя умный и активный представитель администрации, С. В. Зубатов, занимавший одно время пост начальника Московского Охранного отделения.
Зубатов исходил из совершенно правильной мысли о том, что интересы государственной власти отнюдь не тождественны с узкопонимаемыми интересами предпринимателей; что рабочие могли улучшить свое положение без смены политического строя страны, без ослабления царской власти. Рабочие организации до тех пор создавались только социалистами, настроенными революционно и стремившимися использовать фабричный люд в качестве орудия борьбы с существующим строем. Поэтому такие пролетарские группы преследовались властью. Зубатов решил разрешить тем рабочим, в «благонамеренности» которых он был уверен, создать вокруг себя профессиональные организации, лояльные власти.
Сергей Васильевич Зубатов
Министерство внутренних дел отнеслось с недоверием к этой «затее»; но Зубатов нашел поддержку у великого князя Сергея Александровича, занимавшего пост московского генерал-губернатора. В Москве и был проведен первый опыт легальной и лояльной рабочей организации. Её начали с создания кассы взаимопомощи. Затем те же организаторы из рабочей среды обратились к ряду профессоров московского университета с просьбой взять на себя устройство лекций и собеседований на общеобразовательные темы. В первую очередь освещались вопросы о положении рабочих в России и о тех способах, которыми пролетариат на Западе добился улучшения условий своей жизни. Английские – в то время еще аполитичные тред-юнионы, рабочее законодательство Бисмарка стали предметом обсуждения в московской рабочей среде. Известные ученые, как историк П. Г. Виноградов, профессора Ден, Озеров, Вормс, Мануйлов охотно приняли участие в этом общении с рабочими.
Из Москвы движение распространилось на Западный край – пограничные губернии по западной границе империи. Там была основана, в противовес социалистическому Бунду, еврейская независимая рабочая партия, главные деятели которой не были «подкупленными агентами», а действительно считали, что для улучшения быта рабочих полезнее сотрудничество с государственной властью, а не борьба с нею. Шаевич в Одессе и Мария Вильбушевич в Минске были главными руководителями этого движения.
19 февраля 1902 г. московские рабочие, под руководством «зубатовских организаций», устроили внушительную монархическую манифестацию: в Кремль, к памятнику Александра II с пением «Боже, Царя храни» собрались толпа свыше 50.000 рабочих для совершения молебствия в день освобождения крестьян.
Почти в то же время, новая организация приняла активное участие в забастовках на нескольких московских заводах. Против «зубатовской затеи» тогда был предпринят натиск с самых противоположных сторон. Московские фабриканты, во главе с французом Гужоном, обратились к министру финансов Витте с жалобой – на московскую полицию, «поощряющую забастовки». В то же время, в интеллигентской среде шли яростные кампании против какого либо участия рабочих в «зубатовщине». Пускались слухи, что лекторы, выступающие в рабочей среде, подкуплены правительством, что зубатовские организации – только ловушка для вылавливания «неблагоприятных» рабочих элементов. «У нас нет уважения к мнению, отличному от нашего, – писал по этому поводу проф. И. X. Озеров, подвергавшийся сугубым нападкам. – Ответом служит клевета, грязная клевета»...
Моральное давление оппозиционной среды возымело успех: большинство лекторов поспешило отказаться от дальнейшей деятельности; и вместо профессоров московского университета рабочим организациям пришлось удовольствоваться чтениями духовных лиц и немногих случайных лекторов, напр. председателя московского цензурного комитета В. В. Назаревского.
Тогда же, весною 1902 г., после убийства Д. С. Сипягина и назначения министром внутренних дел В. К. Плеве, несколько изменилось и отношение власти к зубатовским организациям: новый министр был противником «рискованных опытов» и предпочитал прибегать к старым испытанным приёмам простого запрета.
Зубатовские организации, тем не менее, остались. Хотя в Москве их влияние пошло на убыль, в западном крае они продолжали успешно бороться с Бундом. В Санкт-Петербурге возникло на тех же основаниях «Общество фабрично-заводских рабочих».
Правительство приняло и новые законодательные меры в интересах рабочих. В 1903 г. были изданы: закон 2 июня об установлении ответственности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими и затем закон 10 июня о создании фабричных старост, выборных представителей для сношений с «хозяевами» и с властями. До закона 2 июня 1903 г., фабриканты отвечали лишь в случае, если удавалось доказать их вину по суду. По новому закону, фабриканты освобождались от ответственности, только если сами могли доказать вину рабочего. Пострадавшим, в случае утраты трудоспособности, причиталась пенсия в размере двух третей заработка; на лечение выдавалось пособие в половинном размере заработной платы. Число рабочих к тому времени превысило два с половиной миллиона.
А. И. Солженицын в «Марте Семнадцатого» (глава 6) передаёт тюремный разговор Козьмы Гвоздева с товарищами по рабочему движению:
…Из давнего вспомнили такую называемую «махаевщину». Откуда она взялась? – никто не знал, а среди социал-демократов никак её не звали иначе как «махаевщина» и запрещали знать. Оттого ли «махаевщина», что рукой махнуть? Говорилось по той махаевщине, что интеллигенция – это паразитский класс, который живёт за счёт рабочих, а хочет господствовать надо всем обществом. Для того интеллигенты пока льстят рабочим, что они – самая прогрессивная часть человечества, а между тем внушают идеи, которых рабочие не в силёнках ни проверить, ни оценить. Такой обман есть и социализм: всё это подстроено, чтобы белоручкам захватить власть. По махаевщине же выходило: не надо рабочему классу брать власть, пока он не имеет образования, – обманут его, а надо вести борьбу только экономическую.
А ещё жив, невесть где, Ушаков – наш, рабочий. Заклевали его. Он тоже говорил: зачем нам царя свергать? Трудящийся не может быть у власти, потому что необразован. А захватят власть господа интеллигенты. Так лучше пусть царь призовёт выборных от народа и будет с ними советоваться. Вроде и верно, а?…
А ведь был же и Зубатов, вспоминали теперь с ребятами. Зубатова тоже прокляли социал-демократы: и чтоб его не вспоминать иначе, как чёртом. А он, с крупных полицейских постов, то же самое говорил рабочим: зачем вам конституция? зачем вам политические свободы? – всё это нужно только вашему врагу, буржуазии, чтоб усилиться самой, и против власти, и против вас же. А вам нужен 8-часовой рабочий день и повышение заработков, – так этого вам самодержавие ещё лучше добьётся от фабрикантов, вы ему – верные сыновья, правительство вас и поддержит, а буржуазия – она-то и бунтует против государства.
А может и верно?
И одно время, в их троих ещё неразумную молодость, говорят, зубатовцы брали в Москве полный верх, и социал-демократов забили…
