В любой месяц своей бурной жизни, на любой службе Александр Колчак искал открыть и выполнить высшую задачу, на верхнем пределе своих сил. Ещё лейтенантом стал заниматься океанографией и гидрологией, мечтал открыть Южный Полюс. В южнополярную экспедицию ему попасть не удалось, но барон Толль пригласил гидрологом в северополярную. Готовясь к ней, Колчак учился у Нансена. Трёхлетняя экспедиция их с Толлем, однако, не одолела льдов. От Новосибирских островов Толль отправил Колчака с коллекциями через Лену, готовить из Петербурга другой корабль, а сам двинулся дальше на север – и исчез. В Петербурге считали, что на поиски барона нельзя плыть раньше весны, но Колчак придумал отчаянный зимний план. В разгар зимы из устья Яны он пошёл на вельботе с затёртого толлевского корабля к Новосибирским островам. Когда в июле океан вскрылся, Колчак с четырьмя поморами между ледовых глыб добрался на вельботе до острова Беннета, где нашёл записку и последние коллекции погибшего Толля.

Едва достигнув Якутска в январе 1904, он узнал о начале японской войны – и тут же отправился на фронт. Воевал вместе с адмиралом Макаровым, лично подорвал на минах японский крейсер «Такосадо». Несмотря на жестокий ревматизм, Колчак до самого дня сдачи Порт-Артура служил там командиром морской батареи. Полгода провёл в японском плену, потом по инвалидности был отпущен на родину. С группой молодых энергичных морских офицеров разрабатывал проекты, как возродить русский флот в мощном виде. Добились создания морского генерального штаба, и Колчак вошёл в него заведовать балтийским театром. Но морской министр Воеводский сорвал всю программу судостроения, задержал восстановление флота на 2 года. Были и конфликты с Думой. Колчак вернулся в Полярье. Думал на стальном «Вайгаче» из Владивостока через Берингов пролив обогнуть всю Сибирь с севера, но его возвратили в морской генштаб. Благодаря выдающимся способностям, он быстро продвигался по службе без связей и знакомств.

Русский флот бурно строился, но к войне 1914 всё равно не успевали. За день до начала войны Колчак самовольно – и очень кстати – расставил минные поля в Финском заливе. Через год он был уже адмирал и сбил прибрежное наступление немцев на Ригу. В июле 1916 – в 43 года! – был назначен командовать Черноморским флотом. В самую ночь прибытия на Чёрное море Колчак загнал назад в Босфор вышедший оттуда быстроходный немецкий «Бреслау». Установил перед Босфором непроходимые минные поля – и держался хозяином Чёрного моря, строя смелый план взять Босфор и Дарданеллы. Для России это была единственная прямая задача той войны, ведь целое столетие говорили и думали о Проливах! Взять их надо было до заключения мира, иначе союзники потом не дали бы. Рассуждал Колчак: в Дарданеллах и на Босфоре – всего по две ослабленных турецких дивизии. Стоящий там мощный немецкий крейсер «Гебен» – в долгой починке. Босфор почти не охраняется, не ждут нападения. Его замысел был: неожиданно на рассвете высадить по дивизии с каждой стороны пролива, начать заграждаться минами, тем временем высадить третью дивизию с тяжёлой артиллерией, а ещё за двумя дивизиями отправить транспортную флотилию повторно. Трудный момент будет только до возврата этого каравана. К вечеру должен войти в Босфор наш флот, – и путь к Константинополю свободен!

Адмирал Колчак

Адмирал Александр Васильевич Колчак, командующий Черноморским флотом, 1917

 

Колчак уже готовил для этой операции десантные дивизии и транспорты. Но Ставка и бескрылый генерал Алексеев противились, убеждая: высаживаться прямо в проливе – авантюра! Это надо делать много дальше, основательно, силами четырёх корпусов, а их негде взять. Но Колчак от своего плана не отказывался.

В конце февраля он ездил в Батум на совещание с наместником Кавказа Николаем Николаевичем. Там 28-го числа получили они телеграмму о «крупных беспорядках в Петрограде». Колчак ещё из Батума распорядился прекратить всякое почтовое и телеграфное сообщение Крыма с остальной Россией. Вернувшись в Севастополь 1 марта, получил телеграмму от Родзянки: Временный Комитет Государственной Думы вынужден взять в руки восстановление государственного порядка и призывает население и армию к помощи. Блокаду новостей для Крыма вскоре пришлось прекратить: вести о петроградской революции начала транслировать на полуостров мощная немецкая радиостанция из Константинополя.

Колчак раньше сочувствовал думским деятелям, но беспорядки во время войны сильно настораживали. А 2 февраля поступила поразительная телеграмма от Алексеева – обстановка не допускает иного решения, как отречение Государя, и если адмирал разделяет этот взгляд, то не благоволит ли телеграфировать верноподданную просьбу. Почему обстановка не допускает другого решения, не сообщалось, а иной взгляд, видимо, даже не предполагался. Что за странное обращение к главнокомандующим без объяснений?

Колчак не ответил никак, выразив тем презрение к подобному образу поведения. Подумывал действовать вместе с Николаем Николаевичем (хотя не ощущал в том истинной надёжности). В руках их двоих был весь юг России, отсюда они могли противостоять любым событиям.

Ночью пришла новая телеграмма Ставки – об отречении Государя! Как можно понять из вчерашнего опроса, – оно было вырвано! И не законный наследник! Колчаку стало ясно: Петроград в руках у банды!

Он вызвал служившего при нём пасынка Николая Николаевича, молодого и энергичного герцога Лейхтенбергского, и послал его к отчиму. Колчак предлагал Николаю Николаевичу объявить себя военным диктатором России и предоставлял в его распоряжение Черноморский флот.