Знаменитый русский писатель-романист Иван Александрович Гончаров (см. также статью о его жизни и творчестве) родился 1812 (или около; число в точности неизвестно, так как метрическое свидетельство сгорело в пожар 1812, следовательно, не позже сентября этого года) в Симбирске, умер 15 сентября 1891. Несмотря на свое купеческое происхождение, Гончаров вырос в условиях, мало чем отличавшихся от воспитания детей в зажиточных дворянских семьях, и, благодаря заботам своей матери, женщины простой, но умной, получил основательную по тому времени умственную подготовку, давшую облагораживающее направление его наследственной деловитости. Отец Гончарова умер рано, оставив его трехлетним ребенком.
Гончаров. Краткая биография. Иллюстрированная аудиокнига
Впечатления ранней биографии мальчика – впечатления сна и застоя родного города, картина праздной и привольной жизни, она во всех мелочах глубоко врезалась в душу будущего автора «Обломова» (см. полный текст и краткое содержание этого романа). В воспитании, кроме матери, принимал участие крестный отец Гончарова, отставной моряк, носящий в воспоминаниях псевдоним Якубова, человек просвещенный и любивший детей. Он выписывал книги, много читал и беседовал с Гончаровым о математической и физической географии, астрономии, знакомил с морскими инструментами и началами навигации. Последняя настолько интересовала мальчика, что временами его тогда уже тянуло к морю, или, по крайней мере, к воде, и, без сомнения, этот интерес имел свою долю участия в решимости Гончарова отправиться в кругосветное плавание много лет спустя.
Для элементарного образования Гончаров помещали в частные пансионы, один из которых не остался без серьезного влияния на Гончарова. Это был дворянский пансион одного священника, жившего по соседству, в имении княгини Хованской, образованного и светски культурного человека. Жена его, родом француженка, преподавала свой родной язык, священник руководил учением и чтением учеников. Последнее состояло из поучительных и серьезных книг: путешествия; Карамзин и Голиков, Расин и Тассо, Ломоносов и Державин; дома же Гончаров поглощал мрачные романы Радклиф, мистические «Ключи к таинствам природы» Эккартсгаузена, сказки, но любимым чтением были рассказы мореплавателей, уносившие фантазию то на Сэндвичевы острова с Куком, то в Камчатку с Крашенинниковым.
В 1822 наступил новый этап биографии Гончарова: его отвезли в Москву для дальнейшего образования и поместили в один из дворянских пансионов. Здесь Гончаров пробыл восемь лет, усвоил иностранные языки, мог с листа переводить Корнелия Непота, но читал книги в том же духе, с фантастическим элементом на первом плане, в роде «Агасфера» или «Графа Монте-Кристо». Подобное чтение, попадавшее на благодарную почву, при всей трезвости ума Гончарова, поднимало мысль слишком высоко над родной действительностью и, естественно, мешало с большим вниманием, а главное долей личного участия, вглядеться в черты окружающей жизни.
Неудивительно поэтому, что Гончаров поступил 1831 на словесный факультет московского университета с очень слабо развитым общественным чувством. Он слушал здесь Каченовского, Надеждина, Шевырева, Давыдова, и обо всех сохранил благодарное воспоминание, особенно о Надеждине и Шевыреве. Вступив в университет «со страхом и трепетом», как в святилище, Иван Александрович Гончаров чувствовал себя в нем членом «маленькой ученой республики, над которой простиралось вечно-ясное небо, без туч, без гроз и без внутренних потрясений, без всяких историй, кроме всеобщей и российской, преподаваемых c кафедр».
Застав в университете еще Герцена и Огарева и товарищей Станкевича, он ни с кем из них не был знаком, и совершенно остался чужд тому умственному возбуждению, той страстной восторженности, характеризовавшей московские кружки 30-х годов, которую Герцен, вспоминая свою студенческую биографию, называл «кипением». Ни Гегель, ни Сен-Симон, ни вообще мечты о политических преобразованиях не волновали тогда, как, впрочем, и позже, Гончарова. Он тщательно изучал иностранные литературы и классиков, учился у них совершенству формы и в своих позднейших занятиях следовал указаниям и методам, вынесенным со студенческой скамьи.
Окончив 1836 университетский курс, молодой кандидат поступил на службу сначала в Симбирске, где оставался недолго, затем в Санкт-Петербург, в департамент внешней торговли, сначала переводчиком, затем столоначальником. Канцелярская служба не тяготила Гончарова, напротив, она шла к его малоподвижной натуре и ровному характеру, она гармонировала с общим направлением его мысли, очарованной Шиллером и Данте, витавшей так высоко над землею, что ее не задевали никакие пороги и неуклюжести русской жизни. Можно с уверенностью сказать, однако, что честолюбие его лежало вне канцелярских стен; впоследствии оно развилось из сознания своего художественного таланта и литературных заслуг.
В Петербурге Гончаров сблизился с семьей художника Ник. Апол. Майкова, отца Аполлона, Валериана и Леонида Майковых, оставивших, каждый в своей области, свои имена в истории русской литературы. В этой семье господствовала эстетическая атмосфера, поклонение чистому «объективному» искусству, давшее тон эпикурейски безмятежному примирению с жизнью и мягкому довольству собой и окружающим.
Естественно, что, познакомившись с Белинским и его кружком 1846, Гончаров не мог сойтись с ним ни на почве увлечения идеями Луи Блана и Ледрю-Роллена, а затем Жорж Санд, волновавшими тогда великого критика, ни по соучастие в той страстной тревоге общественной мысли, которая характеризовала этот кружок, и для которой Гончаров был слишком трезвой и спокойной натурой. «На меня он иногда как будто накидывался, вспоминал он впоследствии о Белинском, за то, что у меня не было злости, раздражения, субъективности. «Вам все равно, попадется мерзавец, дурак, урод или порядочная, добрая натура, всех одинаково рисуете: ни любви, ни ненависти ни к кому!»
Ко времени знакомства с Белинским Гончаров лет 5 работал уже над «Обыкновенной историей», и критик прочел ее еще в рукописи. Когда она была напечатана в «Современнике» за 1847, Белинский посвятил ей восторженную рецензию, в которой приветствовал Гончарова, как блестящего представителя художественной школы Гоголя и Пушкина, который «из всех нынешних писателей – один приближается к идеалу чистого искусства», но как публицист, Белинский с горечью отмечал, что Гончаров – «поэт, художник и больше ничего» В следующем году в том же журнале был напечатан небольшой рассказ из быта чиновников «Иван Савич Поджабрин», написанный несколько лет ранее.
В 1852 Гончаров отправился с экспедицией адмирала Путятина в Японию, в качестве секретаря при адмирале, имевшем поручение заключить торговый договор с этой страной. Новые впечатления, неизвестные страны, о которых еще в детстве начитался Гончаров разных фантастических сказок, превозмогли боязнь беспокойного, подверженного разным случайностям путешествия: «Там, – писал Гончаров, – обдумывавший в это время «Обломова», в заманчивой дали, было тепло и ревматизмы неведомы»... С дороги, кроме отчетов, Гончаров писал письма, печатавшиеся в «Морском Сборнике», где в картинных описаниях, проникнутых живым и светлым юмором, передавал свои впечатления о виденном в пути. Из этих писем составилась впоследствии одна из лучших книг русской описательной литературы, «Фрегат Паллада».
Вернувшись 1855 на родину, Гончаров закончил «Обломова» и напечатал его 1859, с большим успехом, и вслед затем «весь отдался» «Обрыву», над которым уже думал лет десять и продолжал обдумывать и работать над ним вплоть до появления его в «Вестнике Европы» 1869. Успех его далеко не соответствовал, да и не мог соответствовать, по многим причинам, успеху «Обломова», что весьма огорчило Гончарова. Он ушел в себя и показывался публике с тех пор очень редко и то, по особым случаям, небольшими работами: «Литературный вечер» (1877), «Мильон терзаний» (1881), «Заметки о личности Белинского» (1884) «Лучше поздно, чем никогда» (авторская исповедь), «Воспоминания», «Слуги». Из них «Мильон терзаний» – лучшая из критических статей по поводу «Горя от ума» Грибоедова.
С 1858 Гончаров служил в цензурном ведомстве цензором и членом совета главного управляющего по делам печати; в 1862 был одно время редактором «Северной Почты». В 1873 его служебная биография окончилась, и он вышел в отставку. С тех пор однообразно и без волнений проводил Гончаров зиму в Петербурге, в небольшой квартирке на Моховой (№ 9 кв. 3), лето в Усть-Нарове, в одной и той же привычной обстановке, на попечении своего старого слуги и его семьи (Гончаров женат не был), которой он завещал свою литературную собственность. Перед смертью (1891) Гончаров уничтожил часть своих старых записок, опасаясь, чтобы они не попали когда-нибудь в печать, и заранее опротестовав право посмертного обнародования, без воли автора, биографического и литературного материала в статье «Нарушение воли».
